Эта история - описание одного из путешествий, совершённых мною в мирах во время медитации, которую подарил нам мой (надеюсь, до сих пор им остающийся) друг.

Всего лишь отрезок пути.

...Смутное перекрестье ощущений, перемигивание мыслей и догадок, невыносимое ожидание того, что вот-вот уже должно произойти, но всё никак не происходит... холод. Сжатие. Замирание.

Иса.

Строгая одинокая Руна.

И - спокойствие, доходящее до смутной, поднимающейся из горла истерики.

Снег, стряхиваемый с огненных листьев - ало-гранатовых и лаковых, рыже-оливковых, янтарных, виноградно-зелёных. Пожар под стеклом. Застывшая лихорадка уходящей осени.

Ветер закручивал спираль из этих бесконечных листьев. А теперь на них серебристые узоры и первый загадочно усмехающийся снег.

Улыбка смерти и неизбежности. Искренняя, понимающая и холодная.

Солнце кутается в густые серые тёплые облака и не желает показываться даже бледным кругом, еле различимым абрисом, кольцом.

Под этим низким небом хочется умереть, а не лететь к облакам. И не кутаться в них... что и говорить, сейчас у меня мало общего с Солнцем.

Снег летит и робко кружится, упрашивает циничный ледяной ветер помолчать хоть минутку; он прикасается к лицу, осторожно лаская, ощупывая, словно слепой, нежно, чтобы приникнуть и отпрянуть, умоляя принять и понять его холодное признание...

Ветер насмехается над снегом, бросает его в лицо, ни на миг не разделяет его печали, дышит силой и холодом, говоря о том, что всё в этом мире преходяще и не вечно.

Свеча, словно кошка, шипит на ветер и снег, прерывающие ровное горение её пламени, она трепещет и мерцает, томится и тяготится этим ожиданием...

И вот...

Я иду в никуда, в бескрайнее поле, меня заносит колючий снег, серое близкое небо швыряет мне в лицо всю свою ненависть.

Да знаю я, знаю, что мы с тобой слеплены отнюдь не из одного теста... не злись так. Покажи Солнце, в последний раз наглядеться, своим весточку послать.

Но не хочет говорить со мной небо.

Белое, белое, белое кругом, кружит и сверкает.

Мгла.

Снега выше колен, я едва вытаскиваю из его плотной хрупкости ноги и иду, иду, иду вперёд. Меня не согревает одежда, и я прекрасно понимаю, что скоро окончательно замёрзну... останусь здесь, равнодушная и застывшая, меня занесёт ласковым снегом - и больше не смогу ощущать ни тепла, ни холода - улечу далеко отсюда, туда, где... не знаю, что.

Поэтому или почему-то ещё мне не грустно и не страшно.

Я спокойно иду вперёд, к смутному, еле брезжущему перламутровому сиянию. Оно манит и умиротворяет, причём скорее всего оно - моё создание, придуманное для того, чтобы мне не было тоскливо. Его лучи едва пробиваются сквозь дымку снега и причудливые узоры вьюги.

Никогда я не испытывала такого потрясающего одиночества, чистого, кристального, естественного и изначального. Только проблески чёрного неба, серые тучи, пелена снега и белая кипень вокруг.

Постепенно я осознала, что снег прекращается, медленно сдаёт позиции метель, утихает вой ветра, набросившегося на меня напоследок со всех краёв земли. И иссиня-чёрное чистое холодное ночное небо глядит на меня не торжественно и величаво, но свободно и легко, оно улыбнулось мне как равной, и я поняла, что прихожусь этому небу близкой и родственной душой. Что ясная чернота, усыпанная алмазами и искорками звёзд - это родное, это - СВОЁ.

Это - Я.

И я знаю - где-то глубоко, там, где ещё сохранилось тепло: знаю, куда и зачем держу путь, чему я иду навстречу.

Ведь я - иду, и снег больше ни прилипает к моим тёмным лапкам, и мой пышный хвост снежно-белым кончиком заметает следы. И на переливах моей тёмно-серой шубки серебрится свет сонной, но внимательно-лукавой юной Луны. Она смотрит сквозь полуприщуренные ресницы, подмигивает, ведёт и сама обманывается своим колдовством, своими призрачными иллюзиями, зыбкими, перетекающими одна в другую.

Свет перламутра и радужная корона Луны становятся тёпло-золотистым заревом рыжего янтарного костра перед жилищем из шкур, острым, коническим и таким же нереальным, как всё волшебство этой ночи.

И я иду - опираясь на узорчатый посох с египетскими глазами... метя снег пушистыми полами шубы.

Иду - спешу - бегу, мелко перебирая стройными лапами и метя хвостом, поворачивая на случайные шорохи снега конические уши, сверкая жёлтыми глазами с расширенными зрачками.

Именно сюда я и стремилась всю жизнь.

Навстречу истинному чуду. И себе - тоже.

Я знаю, что вот сейчас случится эта встреча и - тогда всё переменится, станет - НАСТОЯЩИМ, родным, своим, я обрету то, что так долго искала - и саму себя в том числе.

Я - в конце пути... а потом будет новый Путь, и ещё, и снова, и все они - желанные, выбранные только мной...

Потому что я вечный странник этой Ночи.

Я знаю, что все эти мечты о мгновенном исполнении заветных желаний - пустая мишура, которая существует только для того, чтобы прикрыть настоящее стремление, истинную Цель, моё желание стать той собой, к которой я иду всю жизнь и которую никогда не встречу…

Я ускоряю шаг.

Приближаясь к костру и сгорбленной фигурке, освещённой пламенем.

Меховые одеяния, едва мерцающие сквозь волны чёрных искристых распущенных волос. Она сидела, не оборачиваясь, и, когда я подошла ближе и поднесла руку к её плечу, меня остановил резкий голос, принесённый порывом ожившего ветра:

- Тебя здесь не ждут. Чего пришла? Ничему ты не научишься у жизни. Думаешь, красивая самовлюблённая самка может быть ведьмой? Иди домой и рожай себе подобных. Ты же этого так хотела, помнится...

- Больше не хочу, - выдавила из себя я, справившись с тошнотой, подступившей к горлу от обиды и огорчения. - Я пришла к тебе, потому что... ты - это я. А ещё я - лиса. И мои создания не похожи на людских детёнышей. Это - образы. И колдовство.

- Насмешила, - продолжал низкий женский голос, - Колдует она. Может, скажешь - ты и души с той стороны достаёшь, и наутро у себя во дворе на верёвке сушишь? А потом раскатываешь по холсту?

- Я научусь. У жизни и у тебя. И найду себя. Я так устала жить разбросанной по мирам. Мои обломки силятся слиться в одно целое...

- Сила для этого нужна, а её у тебя достаточно. Вот только ты ею не воспользуешься. До срока.

- Я умру до этого срока, - мрачно сообщила я. - По многим прогнозам именно это и должно скоро случиться, по крайней мере, с моим телом.

- Перебьёшься, - фыркнула она. - А творить ты умеешь, только ленишься жизнь в создания вдыхать. Всё равно её у тебя больше, не бойся ты, не растатишь раньше срока. Иди к огню поближе, посмотреть на тебя, что ли, раз уж пришла...

Только когда она жестом пригласила меня к костру, я смогла взглянуть ей в глаза и увидеть её по-настоящему.

Наверное, я не смогу точно описать это строгое, совсем не старое, но словно высеченное из камня лицо. Точно знаю, что оно - знакомое и родное, как может быть родным только лицо мамы. Но моя физическая мать никогда не была мне настолько родной, только близкой и надёжной гаванью... Поэтому - не с кем сравнивать.

Чёткий профиль с прелестными мягкими очертаниями.

Бледная кожа, огромные тёмные глаза, иссиня-чёрные густые длинные волосы. Тёплая пушистая струящаяся парка до колен, мягкие сапожки на ногах, и головной убор, странный, но не портящий её красоты: он похож на корону Изиды.

В следующее мгновение она обернулась, и мне показалось, что рога, продолжающие её венец, повторяет своим силуэтом молодая Луна.

Сила, спокойствие - даже безразличие - и жёсткость, но в глубине светятся нежность и симпатия:

- Ну, лиса, рыжая лгунья... выходит, не побоялась. Одиночества, неизвестности, превращений. Пришла. Ну, смотри... долго мучиться-выворачиваться будешь, пока новую шкуру наденешь.

Она указала мне на небольшие лёгкие сани, стоящие рядом с костром. К их облучку с обеих сторон были прикреплены горящие свечи.

Лепестки пламени кивали ветру и вьюге. В смутных ореолах света танцевали снежинки.

- Садись и поезжай. Пересечёшь мост - увидишь отблески льда в сиянии радуги. Входи, там я встречу тебя.

Я села в сани и укрылась меховой накидкой.

Не успев обернуться и произнести хоть слово, я почувствовала толчок и заскользила, понеслась, полетела по обледенелой колее и крутому свистящему склону вниз. Снег и ветер раздували подол моей шубы и накидку, словно крылья.

Кругом стояла звенящая тишина и мерцали звёзды, отражаясь на обледенелых пиках и изломах гор, среди которых пролегал мой путь. Лепестки свечей лизали ветер, и снег в их лучах переливался нежными оттенками сиреневого, голубого и пронзительной бирюзы.

Сани несли меня по извилистой горной тропинке, увлекающей вниз, в мир сверкающего льда - мостов и акведуков, причудливых замков и озёр, отлитых из лунного света. Снег оттенял эти ослепительные оттенки и переливы серебра, как сахарная пудра оттеняет гладкую сливочную глазурь кондитерских шедевров.

Залюбовавшись великолепием пейзажа и отблесками лунного света на изгибах ледяных творений, я не заметила ускорения и резкого наклона тропинки-туннеля вниз. Ветер свистнул и утих.

Сердце замерло, принципиально трепыхнувшись пару раз и решив подождать до развязки ситуации.

Легко и бесшумно, будто по маслу, я неслась вниз.

Пламя свечей легло и дышало мне в лицо жаром.

Мгновенно улетучились все мысли; какое-то время мне просто было интересно, что произойдёт дальше. Я подняла взгляд и увидела новый изгиб дорожки, сквозь который мне предстояло проскользнуть. Он вёл к тонкому и совершенно прозрачному мостику через пропасть.

Я сжалась и поняла, что падение неминуемо и, скорее всего, дни мои сочтены: сани неслись всё быстрее, захватывая дух, ветер, бьющий в лицо, не давал вдохнуть, ледяные блики приближались... толчок... меня отпустили и страх, и оцепенение, и я поняла, что лечу.

...Я приземлилась и твёрдо стою на тех же скользящих санях, а внизу мелькает горбатая спинка приветливо позванивающего мостика.

Навстречу мне несутся радужные сполохи северного сияния, вспыхивающие на небе и отражённые ледяными гранями огромной рогатой скалы. В её недрах, словно внутри гигантской причудливо-двойной раковины, находится пещера, у входа в которую кончается моя тропинка.

И сразу за мостом сани послушно останавливаются.

…Соскочив в хрупнувший снег, я огляделась вокруг. Скалы, сверкающий лёд, мягкое кружение снега. Прямо передо мной начинался тоннель, входящий в пещеру.

Судя по всему, мне предстояло попасть именно внутрь рогатой скалы.

Поколебавшись - уж больно здесь всё было нереальным - я вошла в тёмный гулкий тоннель, мягким ломким эхом повторяющий звуки шагов и дыхания.

Я чувствую, что приближаюсь к миру неведомых мне доселе звуков, цветов и запахов. Новое тревожное волнение сжало сердце.

Вопреки всем стереотипам, в конце тоннеля не было ни малейших признаков освещения; я шла в кромешную тьму, это интриговало и бросало своеобразный вызов. Мой посох оставлял еле заметные следы на тончайшем снежном покрывале, которым был выстлан этот природный коридор.

Внезапно тоннель закончился.

Я очутилась в абсолютно тёмном открытом пространстве. Снега здесь больше не было.

Кажется, у пространства всё же были границы: лёгкое эхо моего дыхания вернулось ласковым ветерком.

Смутно-знакомый звук прервал мои размышления и развеял одиночество.

Это был гулкий негромкий удар в барабан. И мерцающие огоньки пришли из темноты, вспыхивая, встряхиваясь и зажигаясь вокруг меня. А затем на возвышении позади белого камня, служившего чем-то вроде алтаря, вспыхнул огромный костёр, жертвенное высокое пламя, что уносится в бездонное небо сквозь овальное окно в потолке округлой пещеры. Над костром парило облако, переливающееся пастельными оттенками предрассветного неба.

Вокруг, на стенах пещеры, были золотистые, словно нанесённые мёдом, тёплые изображения птиц и зверей, Луны и Солнца, спиралей, свастик, других непонятных мне знаков.

Я подошла к хорошо освещённому силуэту пушистой, стремительно бегущей лисы и прислонилась рядом с ней к стене.

Внезапно я поняла, что нахожусь здесь не одна, и, словно догадавшись о моём прозрении, полускрытые царящим здесь туманом обитатели храма обступили меня. Они насмешливо и сочувственно - как мне тогда показалось - оглядывали меня.

Мужчины и женщины в цветной тёплой северной одежде, мягкой и свободной. Невысокие; большей частью - светловолосые, но попадаются и те, чьи волосы блестят, как смоль или пламя.

Сияющие теплотой глаза и улыбки повсюду.

Один из них, какой-то взъерошенный и смешной, удовлетворённо произнёс мне в лицо, обращаясь при этом к кому-то в толпе:

- Рыжая. Лисица.

- Лисичка, - согласно отозвалась его спутница, которую он приобнимал за талию. Её золотистые длинные волосы струились, точно шёлк, вдоль тёмно-коричневого одеяния, расшитого яркими узорами. Она улыбнулась - одними искристо прищуренными глазами.

Они переговаривались почти бесшумно, и я чувствовала смешанные чувства: стеснение, которое всегда переживаешь впервые среди незнакомых существ, и необъяснимое единение всё с той же компанией, окружающей меня. Я почувствовала, что они как-то связаны со знаками и зверями, изображёнными на стенах пещеры.

И я решилась ответить тем, кто обсуждал мою внешность:

- Я ведь не рыжая. Мои волосы гораздо темнее.

- Надеюсь, спорить с тем, что ты - лиса, не станешь? - усмехнулась немолодая женщина рядом со светловолосой. - Вон как вцепилась в свою союзницу, не оттащишь. - При поразительных волосах цвета белого серебра у неё были угольные, почти зеркальные от своей черноты миндалевидные глаза.

- А что, кто-то собирается попробовать? - прищурилась я.

Моя собеседница хотела что-то ответить, но её перебил всё тот же взъерошенный малый:

- Ты рыжая не внешне. А внутри. Здесь, - и он совершенно неожиданно прикоснулся кончиками пальцев правой руки к моему животу.

Я вздрогнула и не решилась ответить.

- Нет, - лукаво прищурилась третья вступившая в беседу женщина, в сущности, молоденькая девушка. Она куталась в длинное узкое белое одеяние, а волосы её были заплетены во множество тонких косичек.- пока что - беременности за тобой не наблюдается. Разве что рыжая чакра хорошо развита. Ты только напугана и растерянна.

- Вы - кто? - на данный момент это был самый резонный вопрос, который мог покинуть мои уста и повиснуть в воздухе по моей милости.

- Те, кто ждёт вместе с тобой Жрицу, - ответила девушка.

Тут все они как-то разом затихли и расступились, а сквозь эту небольшую толпу быстрым, деловым, почти нервным шагом прошла ко мне та, кого я встретила у костра.

Некоторое время она просто смотрела на меня, слегка касаясь моих плеч, и в её карих глазах золотились искорки. Затем уголки её губ тронула улыбка.

- Ну здравствуй,- меня приняли тёплые объятия. - Если уж все тебя лисой признали - оставайся сколько захочешь и возращайся, если будет нужно. Наша ты. Но сперва пройди за облако. Видишь его? Взойди на алтарь.

- На алтарь? - переспросила я . - Разве алтарь - не место для божества?

- Как раз для такого, как ты, - насмешливо подтолкнула меня она.

Я поднялась по нескольким ступенькам на массивный светлый камень с чёрными прожилками и встала перед туманом перламутровых изгибов и волн. Нерешительно замерла, погрузила в него руку - он качнулся мне навстречу, чем бы он ни был, он мне понравился, а я понравилась ему - и я шагнула, вся, с головой ныряя в облако. Живительная влажная мягкость, переливающаяся радужными спокойными волнами, обняла меня, я поддалась желанию шагнуть дальше прямо сейчас - и почувствовала, что лечу. Меня подхватила волна жара, я взглянула вниз и встретилась глазами с жерлом дышащего вулкана, куда меня устремляла сила притяжения: не скучная физическая - моя вечная тяга к огню.

Я соединила своё движение с движением пламени и напалма.

И стала огнём.

…Что потом?

Потом будет много интересного. Одиночество, иллюзии и печаль, просчёты и ошибки, успех и новые творения, всепринимающая любовь и жгучая ненависть, магия и колдовство. Битвы и отдохновение. Рождение и смерть. Огонь плазмы и глубина океана.

Обучение и опыт.

Путь.